В «Литературной газете» статья Игоря Харичева на вечнозелёную тему: «Надо ли нам становиться европейцами»? Автор приходит к выводу, что надо; правда, сетует, что ментальных европейцев в нашем населении всего 17-19%. Но надо постараться, подтянуться, завести настоящую демократию и разделение властей – и «всё будет чрезвычайно хорошо», как говорил герой Ильфа и Петрова.

РАВНЕНИЕ НА ЗАПАД

Удивительно даже, сколь живучи эти старинные идеи. Когда-то с ними наперевес пошли мы на штурм ненавистного «совка» стремясь, если помните, «войти в европейский дом».
Рассуждение автора - простое, логичное. Именно такие – простые – мысли всегда любили наши интеллигенты - на это обращали внимания ещё авторы «Вех». Бердяев говорил, что идейный багаж наших интеллигентов исчерпывается «карманными катехизисами». Равнение на Запад занимает в карманных катехизисах почётное место.

Откуда это берётся - понятно. Попадая на Запад, любой русский человек – от Петра I до безвестного постсоветского туриста – неизменно поражается тамошней опрятности, твёрдому достатку и жизненной устроенности. Почему же у них так, а у нас всё сикось-накось? – этот вопрос задавал себе, наверное, каждый, вернувшись из-за границы. Помню, ещё в 90-е годы я, воротившись из командировки, прямо в прихожей хваталась за тряпку и принималась что-то тереть: стыдно было, что вот у них так чисто, а у нас – известно как. Что мы, люди что ли другие? Да нет, вроде такие же: одна голова, две руки, две ноги. Да и говорить по-ихнему многие из нас умеют. Так в чём тут причина?

И тут же находится простой ответ: надо завести аналогичный образ правления и переменить надлежащим образом нравы – государственные и частные - и всё получится. Такова главная мысль статьи в ЛГ.

На самом деле реальность сложнее. Запад – это вообще удивительный культурно-исторический феномен, к нему принадлежит процентов 10 человечества. Запад – это исключение в человечестве, а исключение не может быть всеобщим образцом. Остальные ведь, наверное, тоже не прочь жить богато и опрятно – так ведь не получается. Почему у одних получается, а у других – нет. От чего это зависит? Почему на Западе чиновники воруют всё-таки умеренно, даже в Италии, а в других странах – прут, себя не помня? (Воображать, что у нас воруют как-то по-особенному – это мания величия: есть страны, где воруют ничуть не хуже). Так почему на Западе так, а у нас почасту вовсе наоборот? Ответить на вопрос о причине чьего-то успеха (хоть человека, хоть фирмы, хоть народа) – очень непросто. И очень легко принять несущественное – за главное, а главное – упустить.

Вообразите: вы встречаете бывшего одноклассника и обнаруживаете, что преуспел он в жизни он гораздо больше вашего: он богат, уважаем, всевозможно благополучен, жизнь его интересна и комфортабельна. Почему? Оттого ли, что он получил доходную профессию, оттого ли, что женился на разумной жене, а не на вашей мегере, оттого ли что в 90-м году не терял времени в аспирантуре, как вы, а сразу взял быка за рога и стал торговать спиртом «рояль»? (Вариант: не тратил себя на торговлю этим дурацким спиртом, как вы, а спокойно учился в аспирантуре, превозмогая временные трудности). В чём тут причина? Если вы совершите нечто такое, что совершил ваш приятель, - вы процветёте? Всё это совсем не очевидно. Какие именно стороны его жизни и деятельности надо повторить, чтобы хотя бы приблизиться к нему по успешности? Скорее всего понять причину успеха вашего знакомца так и не удастся. Просто он оказался энергичнее, умнее в конце концов, рисковее – такой вот у него характер. Судьба, хоть народа, хоть человека, это развёртывание его характера во времени.

Преобладание тех или иных характеров в народе делает его судьбу в истории. Можно изменить характер народа? Можно, как и свой собственный. Но дело это не лёгкое и не быстрое.

Нет ничего инфантильнее и нелепее, чем мысль о том, что все народы одинаковы и возможности у них тоже одинаковы. К сожалению, заветы современной политкорректности требуют думать именно так. Но на самом-то деле этого нет и близко!

Вот два славянских соседних народа – чехи и поляки. Чехи отличные производственники, а торгуют плохо, как-то без любви к делу, а вот поляки – прирождённые торговцы. Да что там поляки! Моя компания работает на Украине. И что мы заметили: те приёмы, которые отлично действуют в России, там буксуют. Ну просто ни тпру ни ну. Послали на Украину замечательного организатора продаж из Новосибирска. Он делал ровно то, что принесло блестящий успех в Сибири, - не получается! Чепуха какая-то, - была уверена я, - Это же один народ, у меня муж полуукриаинец, да и я сама на четверть, что они - из другого теста что ли?

Я была в полной растерянности. И вот недавно узнаю: в компаниях, подобных нашей, - такая же история на Украине. И они меняют порядок работы именно на Украине, вводят специальные правила. Сделали это и мы – и дело пошло гораздо лучше. Так что старинное изречение «Что русскому здорОво – то немцу смерть» - имеет очень широкую сферу применения.

ОТКУДА ВЗЯТЬ ДЕМОКРАТИЮ?

Очень привязано наше интеллигентское сознание к мысли, что успех народов определяется демократией. Будет демократия – заживём как на Западе. Только чтоб – настоящая, а не абы какая.

А где её взять – настоящую? Демократия, ещё Аристотель писал, - самый трудный образ правления, он мало где удаётся. И не мудрено! Попробуйте поуправлять демократическим образом магазином, заводом, поликлиникой, редакцией, да хоть ларьком в подземном переходе. Даже представить жутко, что получится. А целое большое государство – это вам не ларёк. Отсюда всякие политтехнологии и иные средства манипуляции народным волеизъвлением. И так везде, в том числе в самых что ни наесть демократических странах. Наши интеллигенты совершенно не задумываются, что только в очень малом числе стран мира демократию можно считать удавшейся. При этом во множестве стран попытки её введения приводят к кровавой междоусобице и пугачёвщине, как это было у нас в 17-м году, а во многих других – к унылому прозябанию,. Никакого счастья нам не принесла демократия и в 1991-м. С введением демократии наш народ не стал ни культурнее, ни умнее , ни богаче, чем был при советском «тоталитаризме».

Кстати, Пётр I навсегда прикипел сердцем к Европе, когда там ещё никакой демократии в заводе не было. Демократии не было, а чистота и порядок – были. Более того, были они, если верить роману «Пётр I» , даже в московском Лефортове, в немецкой слободе. Привязанность нашей интеллигентской мысли к демократии – это яркое проявление её любви к простым мыслям. Наверное, определённую роль тут сыграли наши американские друзья, у которых всё хорошее именуется демократией, а плохое – тоталитаризмом.

Успехи Запада совершенно не коренятся в демократии, хотя бы потому, что успехи гораздо старше демократии. Они коренятся в определённом человеческом характере, который в свою очередь делает демократию возможной и действующей.

Чтобы демократия была удачной, нужны люди определённого характера и чувства жизни. Об этом обстоятельно и в доступной форме писал известный юрист-конституционалист Иван Ильин, некогда высланный на знаменитом «философском пароходе». Как-то даже неловко после него рассуждать на эти темы. Но всё-таки, в двух словах. Для успеха демократии необходим достаточный уровень самостоятельности, ответственности, самообладания граждан. Именно такие люди (а не государственно-правовые конструкции) создали когда-то Западу его силу и славу. Ильин называл это необходимое для успешной демократии свойство «искусством свободы». Сегодня Запад во многом теряет свои исконные достоинства, о чём с горечью пишут прозорливые люди (американец Бьюкенен - «Смерть Запада», немец Сарацин «Германия: самоликвидация»), но многое ещё остаётся. У нас подобного нет и близко, потому и получается не демократия, а пародия на неё.

Я, кстати, много лет наблюдала маленькую модель нашей большой демократии прямо по месту жительства.

Посёлок наш искони был кооперативом, созданным ещё в середине 30-х годов. И земли, и дома – всё принадлежало кооперативу, а у жителей были так называемые «паи». Высшая власть в кооперативе принадлежала общему собранию, которое созывалось дважды в год и выбирало Правление, которое и правило. В Правление выбирались люди на основании самой что ни наесть демократической процедуры – прямым открытым голосованием. Так вот попадали в Правление - строго жулики и воры. Они постоянно тырили деньги и стройматериалы, сбывали в свой карман куски земли, сильно, помнится, нагрели руки на газификации… Все честные люди нашего посёлка находились в непроходящем гражданском негодовании: доколе?

Но вот являлась в народе мимолётная мысль: сместить жуликов и посадить честных людей. А кого? Вас? Меня? Что вы - что вы – что вы! Только не меня! Я в этом деле ничего не понимаю, не умею общаться с работягами, и вообще у меня был в позапрошлом году микроинсульт – так что увольте. И то сказать – вникать во все эти нудные мелочи, собачиться с сантехниками – кому охота? А жуликам – охота. И они сидели во главе нашего кооператива годами. И длилась эта музыка лет семьдесят. Возможно, она продолжается и поныне, только я под сурдинку вышла из этого кооператива и живу себе единоличницей.

Это микроскопическая модель нашего отношения к власти и с властью.

Для демократии, а равно и для успешного рыночного капитализма нужна ответственная, самостоятельная, инициативная личность. Нет её – и всё разваливается, ничего не получается. Начинать надо с малого – с кооперативов, с уличкомов, с того же самого ТСЖ, которое вполне работает на Западе и буксует у нас.

Бердяев верно обратил внимание на то, что именно славянофилы, а не западники, знали Европу. И это не случайно. Именно зная Европу, они понимали, что русским это не годится. Европеец по масштабу и настрою личности – лавочник. (Это обстоятельство когда-то привело в ужас полунемца Герцена). Честный квалифицированный лавочник, любящий своё дело и не обсчитывающий покупателей, потому что эдак можно, упаси боже, потерять клиентуру. В лавке которого всё расставлено по местам и чисто выметен пол. Кто мы? Бродяги. Ничего по-настоящему не ценящие, ни к чему по-настоящему не привязанные и готовые разрушить свою жизнь не за понюшку табака. Мы увлекаемся идеями и не умеем организовать свою жизнь.

Западный человек склонен следовать правилам. Русский правила презирает, первый его порыв при встрече с любым правилом – измыслить, как его обойти. При этом правило вовсе может быть не репрессивным, а направленным к общей пользе, вроде ПДД. Соблюдать договорённость, взятые на себя обязательства – это что-то совсем не русское. Сроки? Да нешто мы немцы?