Завершаем публикацию монолога петербургского интеллектуала Сергея Переслегина. В первой части («Мы тоскуем не по империи, а по смыслу жизни») речь шла об особенностях наступившего «бурного десятилетия», главных симптомах нынешнего цивилизационного кризиса и его влиянии на Россию. Сегодня социолог, футуролог, физик и историк размышляет о тех задачах, которые предстоит решать будущему президенту РФ, о глобальном проекте, призванном помочь нашей стране первой «ворваться в будущее», и о тех поколениях, которые способны к историческому творчеству.

«Они заболели митингом головного мозга»

На фоне глобального кризиса Россия неизбежно столкнется с множеством больших и малых вызовов. Первая крупная развилка уже не за горами – президентские выборы 4 марта, в связи с которыми мы вступаем в зону риска. Перед нами стоит опасность повторения 1991 года, когда страну захлестнула митинговая стихия, народ требовал перемен, а либеральное крыло КПСС готовило передел собственности. Сегодня, увы, мы рискуем наступить на старые грабли.

Вообще, когда в России происходят реальные изменения? В двух случаях – когда что-то созданное разваливается или когда что-то развалившееся строят. В ситуации, когда у нас выстроена вертикаль власти, трудно ожидать появления чего-то нового – мешает лишняя заорганизованность. Поэтому у московских и питерских протестов есть одна позитивная сторона, которая сводится к сигналу нашей политической элите: «Пора что-то менять. Вертикаль власти настолько огромна, что об нее даже спутники спотыкаются».

Однако проблема состоит в том, что в России (и не только) революции часто приводят к разрушению старой реальности, а не к появлению новой, что мы уже наблюдали в 1990-е годы. Вот только Михаил Горбачев и Борис Ельцин, разваливая СССР, по крайней мере, имели хоть какое-то оправдание: они не знали, чем все закончится. Не думаю, что Михаил Сергеевич или Борис Николаевич на 100 процентов отдавали себе отчет в том, что их «трудами» Россию постигнет невиданный экономический кризис, по сравнению с которым американская Великая депрессия – просто процветание. (Напомню, что в США в 1930-е годы ВВП упал только на 29 процентов, а в РФ в 1990-е – на все 78.) Зато политики, которые сегодня организуют митинги на Болотной площади, лишены оправдания Ельцина и Горбачева. Уж они-то точно знают, что очередная революция, скорее всего, приведет к новому смутному времени!

Нельзя забывать о другом важном моменте – перед глазами нынешнего поколения революционеров стоит пример «арабской весны». Они не могут не понимать, что наши события удивительным образом напоминают картинку в Ливии, Египте и Сирии. Фактически своей революционной активностью они толкают Россию в режим экономических санкций, а при особом невезении – беспилотников и бомбардировок. И в этой связи у меня возникает вопрос: «Ребята, вы уверены, что ваша великая цель оправдывает такие средства?» Лично я в этом не уверен.

В целом нынешние митинги уже внедрили в сознание многих людей установку: чем бы предстоящие выборы ни закончились, они априори будут нелегитимными. А это означает, что всегда у Запада будут основания для вмешательства во внутренние дела России. Поэтому я занимаю твердую антиоранжевую позицию, а моя дочь, глядя на своих знакомых, говорит: «Они заболели митингом головного мозга!»

Впрочем, я полагаю, что 4 марта на президентских выборах победит Владимир Путин, и на то есть две причины. Во-первых, у оппозиции нет альтернативной вменяемой кандидатуры. А во-вторых, в России пока никем не сформулирована альтернативная вменяемая политика. В связи с этим главная интрига состоит в том, каким образом поведет себя Владимир Путин после возвращения в Кремль.

«Ближайшие ходы России четко предопределены»

Так какие вызовы стоят перед будущим президентом? Фундаментальная проблема России состоит в том, что наши ближайшие ходы абсолютно четко предопределены. С одной стороны – у нас нет выбора и должного разнообразия, из-за чего наш народ бесится, потому что выбирать страсть как хочется. С другой стороны – когда количество ходов у вас ограничено, найти их легче, чем в ситуации, когда вы разрываетесь между кучей одинаково привлекательных предложений.

Следующему президенту России, как мне представляется, придется решать три фундаментальные задачи. Он может решить их хорошо или плохо, но если он их не решит вовсе, то мы можем оказаться в такой аховой ситуации, что у нас даже проблем не будет. Что же это за задачи?

Во-первых, это продовольственная безопасность. Проблема эта стоит перед нами особенно остро в связи с глобализацией и тотальной зависимостью от иностранных производителей (у нас даже почти нет своей картошки!). Достаточно одного лишь крупного транспортного коллапса или сильного неурожая, чтобы в стране разразился голод.

Вторая проблема, стоящая перед Россией, – это инженерно-энергетическая безопасность. По всем расчетам 2010-е годы обещают стать эпохой вовсе не информационных, нано- или биотехнологий при всей их несомненной важности, а временем ренессанса классической инженерии. Почему? Совершенно понятно! Для перехода в постиндустриальную (когнитивную) фазу нужно в первую очередь закрыть фланги, поскольку без защиты флангов наступление невозможно. В связи с этим России нужно учиться производить абсолютно новые вещи на абсолютно новых материалах (нанонити, сложные композиты и так далее), поскольку со старой инженерией и старыми материалами в мире худо-бедно научились обращаться.

Вообще, изготовление новых вещей должно опережать экономическое развитие страны в целом. И я не уверен, что мы сможем недостающие предметы купить на «загнивающем Западе». Да, там ситуация обстоит не в пример лучше, чем у нас. Но и США с Европой сильно отстают в плане производства того, что необходимо экономике XXI века. Яркий тому пример – энергетика. На сегодняшний день в мире уже не должно оставаться даже реакторов на быстрых нейтронах с металлическим охладителем. Сейчас самое время переходить на многофазные реакторы и, возможно, научиться изготавливать атомные кубики. Но что мы видим? Банальные металлические реакторы считаются завтрашним, а в некоторых странах – послезавтрашним счастливым днем!

Третья сфера, где мы должны защитить тылы, – это военная безопасность. Но тут мы уже двадцать лет совершаем одну глупость за другой, ослабляя наши оборонные способности. Наши военные упорно готовятся не только к прошлой войне, но и на всякий случай к войне позапрошлой. Мы видим, что в мире сейчас активно вызревает крупномасштабная бойня с миллионными жертвами: Ирак, Ливия, Сирия и напряженность вокруг Ирана – лишь первые ласточки грядущего глобального конфликта. Вы думаете, он будет похож на Вторую мировую? Напрасно! По моим расчетам, если она и будет на что-то походить, то скорее на Франко-прусскую войну с ее многочисленными локальными очагами.

Кстати, в условиях конфликтов XXI века классическая стратегия – принципы Сунь-Цзы и Карла Клаузевица – или вовсе перестанут работать, или будут работать не так, как мы привыкли. Поэтому речь должна идти не просто о военной, а о военно-геокультурной безопасности, предполагающей умение защищаться в пространстве прогнозов и смыслов. К примеру, когда сенатор Джон Маккейн на полном серьезе заявляет, что «арабская весна» приближается к России, он совершает против нас «прогностическую агрессию». И перед лицом таких вызовов мы, увы, пока беззащитны.

Но сколь важна ни была бы геокультурная составляющая, ни в коем случае нельзя забывать и о чисто военной стороне дела. В нынешних условиях нам еще только не хватало начать строить авианосцы! Мысль Дмитрия Рогозина об экранопланах и подводных лодках мне нравится гораздо больше, хотя речь должна идти о подлодке нового поколения. В этом смысле «Юрий Долгорукий» не вариант, поскольку это тот самый случай, когда говорят: «Новое – хорошо забытое старое».

«Настоящая прогностика есть только у нас в стране»

Обеспечение трех видов безопасности – продовольственной, инженерно-энергетической и военной – это те базовые условия, без которых невозможно выживание народа в свете надвигающейся глобальной катастрофы. Но если «тылы» более или менее защищены, то можно задуматься и о направлениях генеральной атаки. Что это могут быть за направления?

Разумеется, речь идет о создании новых платформ в информационных, нано- и биотехнологиях, энергетике и транспорте. Возьмем для примера нанотех. Для совершения подлинного рывка необходимо осознать, что речь идет не только о сверхмалых частицах, но и о попытках прорваться в область, где господствуют законы квантовой механики. А здесь уже рукой подать до телепортации и других чудес, описанных в фантастических романах.

Особую роль, безусловно, играет освоение космических пространств, без чего невозможно выживание в XXI веке. Люди должны своими глазами увидеть то, чего не видели раньше. А для этого им необходимо выйти за пределы Земли и не просто высадиться на Марсе, а покорить средний и дальний космос. Кроме того, не стоит забывать, что освоение космических просторов позволит сделать скачок в эволюции транспорта. Развитие в истории человечества всегда ведь шло по одной и той же простенькой схеме – транспорт, который был в предыдущую фазу низшим хай-теком, на следующем этапе становится основным. Что это означает? В постиндустриальную фазу развития основным у нас станет воздушный транспорт, а космический перейдет в разряд значимого транспорта второго уровня. Но в XXI веке главное не просто совершать космические перелеты, но и научиться создавать базы.

Но, пожалуй, самая главная задача, которую предстоит решать нашей стране при условии надлежащей защищенности «тылов» и «флангов», – это выход на новый уровень мышления. Я уже говорил о том, что весь мир и нашу Россию охватил тяжелейший онтологический кризис, когда у миллионов людей отсутствуют ответы на фундаментальные вопросы бытия: «Кто мы? Куда мы идем? В чем смысл жизни?»

Как мне кажется, для России наиболее перспективно возрождение в новых условиях (в том числе технологических) проекта построения Царствия Божиего на Земле. В конечном итоге все проекты ведут к этой цели. Как правильно сказано в Библии, человек сотворен по образу и подобию Божьему, и его стремление сделать из образа подобие (самому уподобиться Господу и построить «под небом голубым» подобие Эдема) является правильным и естественным. Вспомним молитву «Отче наш»: «Да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя на земле, как и на небе». Речь идет о построении земного рая – то есть о фундаментальной задаче в рамках всей европейской культуры, к которой мы, несомненно, относимся.

При этом задача России – заниматься тем, чем мир заниматься не может, поскольку то, в чем он силен, мир сделает лучше нас. Моему товарищу-астроному руководитель всегда говорил: «Не пытайтесь составлять каталоги – немцев вы все равно не превзойдете». Так не лучше ли тогда сконцентрироваться на том, что больше никто не делает? Я могу сказать со всей ответственностью – настоящая прогностика есть только в России и больше нигде. На вопрос, задаваемый нам американцами на международных конференциях: «Насколько мы от вас отстали?» – мы имеем все основания ответить: «Навсегда».

Фундаментальная проблема России – отсутствие связи между авангардом и основными силами. Если она не будет решена, то все достижения отечественной прогностики, физики, математики и информатики останутся невостребованными. Но если эту связь удастся наладить, то в мире появится ситуация, когда западные газеты начнут писать: «Сверхдержава вернулась». Поэтому наша главная миссия – управление будущим через создание его образа, причем в рамках русскоязычной культуры.

«Россия – вечный подросток»

Возникает вопрос: есть ли у нас люди, способные совершить прорыв в будущее? Кто этим будет заниматься в условиях кадрового голода и общей деградации образования? К счастью, таких людей среди нас достаточно много, хотя они неравномерно распределены между различными поколениями.

Гибель СССР привела к возникновению целого слоя людей, которых я называю «последними линкорами холодной войны». Они готовились к решающим битвам за умы и сердца в ходе противостояния с США. Однако Советский Союз погиб, а война оказалась проиграна. Что им делать в этой ситуации – не понятно. Многие считали, что потеря смысла жизни приведет к страшным человеческим трагедиям – люди начнут спиваться и сходить с ума. Отчасти так оно и произошло, однако сторонники этой теории не учли важнейшую вещь – СССР при всех его недостатках умел готовить кадры. Через некоторое время «последние линкоры холодной войны» осознали, что поставленную перед ними задачу (построение Царствия Божиего на Земле) с них никто не снимал, и решать ее все равно придется.

Людей такого плана встречается много среди тех, кому сейчас от 45 до 75 лет. Мало того, что они живы и здоровы, так они еще и умеют хорошо думать и работать! Так, почти вся геология современного мира – это семидесятилетние старцы. Несмотря на преклонный возраст, они спокойно ходят в экспедиции и отлично чувствуют себя в самых экстремальных условиях.

Далее у нас идет абсолютно провальное поколение – те, кому сейчас от 35 до 45. Эти люди попали под раздачу во время краха СССР – в момент, когда произошла катастрофа, их мировоззрение попросту не успело сформироваться. Поэтому стоит ли удивляться, что поколение нынешних тридцати- и сорокалетних отличается потребительской психологией и исповедует сугубо меркантильные ценности?

А вот следующее поколение – кому от 20 до 35 лет – сформировалось уже в условиях нового, молодого мира, который только-только возник на наших глазах. К тому же эти ребята сравнительно удачно прошли через лихие девяностые, хотя и иначе, чем «последние линкоры холодной войны». Если наше поколение подошло к катастрофе уже сформировавшимися людьми, то нынешние двадцати- и тридцатилетние были лишены необходимости думать о выживании и обеспечении семьи всем необходимым. Поэтому неудивительно, что среди представителей этих поколений много тех, кого я называю «когнитивной элитой».

Надежду на то, что именно русские люди смогут нащупать выход из нынешнего глобального кризиса и первыми ворваться в будущее, дают и наши национальные особенности. Россия во всех ее версиях всегда отличалась юношеским максимализмом, что предполагает огромную степень амбициозности. Помните, как у Достоевского в «Братьях Карамазовых»: русские мальчики пытаются разрешить последние вопросы бытия? У нас так: если ненавидеть – то гегемона мира, если любить – то принцессу или принца, а если спасать – то всю мировую цивилизацию. И эта амбициозность никуда деться не может, поскольку слишком глубоко в нас сидит.

Обратите внимание на то, как в России делается сексуальный выбор! Наши девчонки категорически отказываются связывать свою судьбу с парнями, лишенными амбиций. Да, амбициозность подчас является оправданием для других отрицательных черт, что впоследствии порождает серьезные проблемы, но в момент выбора именно это качество оказывается решающим.

Будучи вечным подростком, Россия постоянно находится в депрессии, ей свойственны жертвенность и жестокость, умение драться насмерть и при этом неспособность воспользоваться результатами даже самой успешной драки. Но поскольку наша национальная особенность сохраняется из века в век, в каждом поколении у нас обязательно рождаются люди творческие и нестандартно мыслящие. И это, право, дает мне основания надеяться на то, что именно Россия сможет первой прорваться в «постиндустриальную фазу» и первой построить у себя мир будущего. Произойдет это не сразу – в ближайшие десять лет мы будем делать единственно возможные ходы. Но если мы их сделаем правильно, то тогда перед Россией откроются заманчивые перспективы и появится долгожданное богатство выбора.