Кусочек из интервью с Борисом Гребенщиковым:

БГ: Мы читаем газеты, и нам кажется, что мы в курсе. Но мне представляется, что мы на самом деле не знаем, что происходит у нас в стране. И боюсь, что никто не знает. По самой простой причине: вся информация, что мы получаем, является в какой-то степени ложью. Нет ни одного правдивого факта. Вся информация обработана. И это не СМИ виноваты. Ну то есть как? Вот журналисту дается задание — узнать то-то и то-то. Он приходит к редактору. Редактор говорит: простите, но мне звонили из центра и сказали, что если мы напечатаем эту статью, то нас взорвут сегодня перед выходом с рабочего места. Олега Кашина избили почти до смерти — мы что-нибудь узнаем по этому поводу? Едва ли. Убийцы Джона Кеннеди тоже до сих пор неизвестны широкой публике. Я бы сказал, что практически вся информация, которая к нам поступает, ложная. Это не только здесь, во всем мире так, был же фильм замечательный — «Хвост виляет собакой». Такое время. Просто в открытом мире больше претензий на объективность. А у нас даже никто не делает вид, что то, что нам выдается, правда.

И: Так и что ж делать, если все ложь?

БГ: То, что мы читаем, может быть ложью. Люди, с которыми мы общаемся, — правда. Поэтому я не пытаюсь, как шофер такси в городе Мурманске, рассуждать, где политики правы, а где неправы. Потому что я догадываюсь, что картина, которую видят они, совершенно другая. Мы к ней отношения не имеем. Политика — это бизнес. Никто не заботится о том, чтобы людям стало лучше. Все пытаются принять участие в процессах, которые могут быть выгодными. Другой вопрос, что бывает и так, что от каких-то процессов людям становится лучше. Я видел, как в Астрахани губернатор разбирает город, потому что там все сгнило. И я аплодирую ему, кто бы он ни был, за то, что он делает жизнь людей возможной. Очень многие из тех, которые критикуют систему, не до конца отдают себе отчет в том, что, если системы не будет, если она не будет делать то, что худо-бедно делает, их же первых зальет взорвавшейся канализацией. Или чем-то еще похуже. Слава богу, мы по крайней мере живем.

И: Раз вы общаетесь с людьми, ездите по стране — каким вам видится последнее десятилетие? Жизнь в России изменилась?

БГ: Все время что-то меняется. Я двадцать пять лет это вижу и понимаю, что нельзя сказать — к лучшему или к худшему. У кого-то появились иллюзии в начале 2000-х. У кого-то они исчезли к концу. О’кей. Но при этом обычный народ продолжает жить сквозь все это.

И: То есть такая «Россия вечная»?

БГ: Вечная, абсолютно. Вот жили крестьяне в XIX веке. Ведь кто-то сейчас продолжает жить на том месте, где они жили. И это не новый народ, появившийся неведомо откуда. Это правнуки тех самых крестьян. Да, это тяжелая жизнь. А в XIX веке она была легкая, что ли? Сейчас все-таки получше. Все-таки как-то. Меня успокаивает то, что Россия огромная и с ней со всей ничего не станется. Мне в мире везде хорошо, я могу там быть сколько угодно, но каждый раз, когда я возвращаюсь сюда, я счастлив.