Часть I.
К юбилею, исполняющемуся 7 мая, вряд ли будет привлечено внимание украинского общества. Хотя дата знаменательная. В этот день 95 лет назад австрийский император Карл I подписал указ об освобождении из концлагерей галицких, буковинских и закарпатских русинов. «Все арестованные русские не виновны, но были арестованы, чтобы не стать ими», - отмечалось в указе. Тем самым официально была прекращена кампания террора, развязанная властями во время Первой мировой войны против коренного населения Карпатской Руси (Галиции, Буковины, Закарпатья), входившей в состав Австро-Венгрии.

Около 60 тыс. убитых, около ста тысяч умерших в местах лишения свободы, массовая гибель людей при принудительных депортациях, сотни тысяч вынужденных бежать в Россию (далеко не все из них смогли потом вернуться домой) – таков итог геноцида, устроенного тогда.

Что же произошло?

До начала ХХ века большинство русинов Австро-Венгрии считали себя русскими, представителями единой нации, проживающей на пространстве от Карпат до Камчатки. «Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского», – говорилось, например, в программе «Русской Рады», организации, представлявшей интересы австро-венгерских русинов.

Это очень не нравилось правителям Австро-Венгрии, опасавшимся, что такое положение рано или поздно приведет к утрате восточных провинций и воссоединению их с Россией. Чтобы воспрепятствовать столь нежелательному для себя развитию событий, Вена, начиная с конца XIX века, энергично поддерживала украинское движение, отрицавшее национальное единство русинов с великорусами. Поддерживала различными методами.

Приверженцам украинства отдавалось предпочтение при назначении учителей в школы, священников на приходы, чиновников в местные органы управления. Украинские организации получали финансовую помощь от государства. На выборах в парламент и галицкий сейм власти всеми способами (вплоть до откровенных фальсификаций) протаскивали кандидатов от украинских партий. Вместе с тем на идейных противников украинского движения обрушивались репрессии.

Однако все было тщетно. Что и выявилось с началом мировой войны, когда Австро-Венгрия и Российская империя оказались в противоборствующих лагерях. Как сообщал главнокомандующий австро-венгерской армии эрцгерцог Фридрих в докладной записке императору Францу Иосифу, среди русинского населения существует «уверенность, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России». Украинство же оказалось мыльным пузырем, старательно надувавшимся властями, но лопнувшим при первой опасности.

Сразу же после объявления войны из Вены во Львов отправился со специальной миссией представитель австрийского министерства иностранных дел при верховном командовании барон Владимир Гизль. Он должен был на месте выяснить обстановку, сложившуюся на пограничных территориях. Увиденное повергло барона в шок. «Украинофильское движение среди населения не имеет почвы – есть только вожди без партий», - сообщал он 31 августа 1914 года. Через два дня Гизль вновь констатировал: «Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков». В следующем сообщении министру иностранных дел тот же чиновник отмечал, что подтвердилась информация о массовом переходе местного населения на сторону русских войск, «в результате чего наша армия брошена на произвол судьбы».

В свою очередь, било тревогу и австро-венгерское военное командование: «Наступающие на восточной границе в районе Белзец-Сокаль-Подволочиск-Гусятин русские войска произвели на русофильское население Восточной Галиции, которое имело уже давно приятельские отношения с Россией, огромное впечатление, - говорилось в приказе от 15 августа 1914 года. – Государственная измена и шпионаж, с одной стороны, и террор относительно нерусского населения там, где оно было в меньшинстве, - с другой стороны (Сокаль, Залозцы, Гусятин), увеличиваются самым опасным и прямо угрожающим образом».

«Не думал я, что наша армия окажется во вражеском крае», - заявил командующий расположенного в Галиции 2-го корпуса генерал Колошрари галицкому наместнику Коритовскому и высказывал мнение, что прежде, чем начинать войну с Россией, следовало перевешать всё русское население Галиции. А комендант Перемышльской крепости генерал Кусманек предупреждал начальство, что «если в Перемышле останется хотя бы один русин, то я не ручаюсь за крепость».

«Были арестованы все русофильские элементы, известные еще в мирное время. Это должно было оградить нас также и от шпионажа, - вспоминал начальник разведывательного бюро австрийского Генерального штаба Макс Ронге. – Но эта зараза была распространена гораздо шире, чем мы предполагали. Уже первые вторжения русских в Галицию раскрыли нам глаза на положение дела. Русофилы, вплоть до бургомистров городов, скомпрометировали себя изменой и грабежом. Мы очутились перед враждебностью, которая не снилась даже пессимистам. Пришлось прибегнуть к таким же мероприятиям, как и в Боснии, - брать заложников, главным образом, волостных старост и православных священников».

Также и эрцгерцог Фридрих в уже упоминавшейся докладной записке констатировал, что австро-венгерские войска оказались в Галиции в «атмосфере предательства» и «в собственном краю должны нести потери от шпионажа и измены русофильского населения, а наш враг, который выступал как освободитель, мог, безусловно, рассчитывать на полную поддержку».

Действительно, местные жители всячески содействовали русской армии, информировали её о перемещениях противника, при необходимости служили проводниками русских частей, где могли, повреждали австро-венгерские линии связи. Насильно мобилизованные в австро-венгерскую армию русины при первой возможности сдавались в плен. «Наши войска страдали от ненадежности русинов – главных обитателей этой местности, - свидетельствовал Ронге. – После побед русских население сильно симпатизировало врагу, причем влияние в этом направлении оказывали и летучки, исходившие от архимандрита Почаевского монастыря Виталия, освободившего «галицийских братьев» от верности присяге австрийскому императору. Эти русофилы наносили нашим полкам немало вреда: так, на Сане ими были организованы тайные телефонные линии, благодаря которым враг имел возможность узнавать многие интересные подробности о положении и состоянии наших войск». Все это способствовало разгрому австро-венгров и быстрому продвижению русских войск.

Население торжественно встречало освободителей. Во многих сёлах навстречу им выходили крестьянские депутации с хлебом-солью. При вступлении во Львов огромная толпа забрасывала солдат цветами. Значительное число местных жителей вступило добровольцами в русскую армию. Ликование по случаю освобождения от шестисотлетнего иноземного ига было всеобщим.

Радость и восторг царили повсюду, вплоть до галицкой диаспоры в Соединённых Штатах. «Наш Львов – русский, наш Галич – русский! Господи, слава Тебе, из миллионов русских сердец шлёт Тебе вся Русь свою щирую молитву, Боже великий, могучий Спаситель, объедини нас, як Ты один в трёх лицах, так Русь наша в своих частях одна будет во веки!» - писала газета американских галичан «Світ».

Русское чувство пробудилось даже в отрядах, так называемых украинских сичевых стрельцов (УСС), созданных «национально сознательными» деятелями в помощь австрийцам. «Русские наступают. Мы терпим поражение. Происходят жестокие бои на Гнилой Липе. Твоё холопское войско, твои УССы боёв ещё не видели, но, известно, что они собираются «доблестно» сдаться в плен москалям», - сообщал униатскому митрополиту, покровителю украинского движения Андрею Шептицкому его брат Станислав, генерал австрийской армии. Генерал не ошибся. Не слушая заклинаний «национально сознательных», сичевые стрельцы стали переходить на сторону русских. В результате австрийское командование просто отвело «усусов» в тыл и произвело в их частях «чистку». Это было банкротство «украинской национальной идеи».

Александр КАРЕВИН