Как бы вспоминает как бы ветеран:

Что меня всегда удивляло — это отношение русских к своим солдатам, — вспоминает ветеран. — Когда я воевал за немцев в латышском легионе, на нас гнали дисбаты — это были толпы плохо вооруженных людей. Почти без просветов между людьми. Не попасть было невозможно, а не стрелять — нельзя, иначе эти люди убили бы тебя. Я стрелял, но мне было противно. Я понимал, что это не война, а просто какое-то истребление. Так не должно быть. Я не знаю точно, сколько я убил солдат Красной армии. Может быть, двести или триста. А потом стал ее солдатом сам.

Во время очередного боя его контузило. А когда пришел в себя — «Опа! Вокруг одни русские!» На допросе он сказал, что всегда симпатизировал СССР, а на линии фронта оказался, потому что хотел перебежать. В качестве доказательства показал тот самый билет Осоавиахима. В пылу наступления разбираться с ним было некогда, людей не хватало, Вилнису поверили. Через пару дней он уже сидел в танке, который штурмовал позиции немцев.

В последней битве за Берлин Гринбергс больше всего опасался немецких кумулятивных снарядов, которые примагничивались к поверхности танка, пробивали в броне дыру и взрывались изнутри. И Вилнис нашел противоядие, которое, возможно, спасло жизнь его экипажу. На окраине Берлина он нашел взорванную канализацию и вместе с товарищами на всякий случай густо измазал собственный танк человеческим дерьмом.

Непонятно, что так не понравилось в этом немецким кумулятивным снарядам, но ни один к танку так и не прилип.

— По Берлину мы ездили эдакой кучей дерьма, — смеется хриплым голосом ветеран.