1776 год, когда в свет вышла книга шотландского экономиста и философа Адама Смита «Исследование природы и причин благополучия наций» можно считать годом, когда родилась современная классическая экономическая наука.

С тех пор много воды утекло. Случилось немало больших и малых войн, возник и исчез коммунистический проект, человечество потянулось в космос и отдернуло руку, неизмеримо поменялись технологии, была объявлена глобализация, появились антиглобалисты, нам стали грозить глобальным потеплением, появились критики этой теории, и, наконец, грянул экономический кризис…

Неизменным было одно. С тех самых пор и по сей день практически одни и те же нации оставались наиболее влиятельными и богатыми, а остальные — бедными и ничего не решающими на мировой арене. Так что основной историко-экономический вопрос — почему именно эти, а не другие? — не давал покоя мыслителям, ученым и аналитикам.

Пока существовал Советский Союз и так называемая мировая социалистическая система, пока шла холодная война, было ощущение, что ответа на этот «основной вопрос» может быть по крайней мере два, причем оба носят идеологический характер. Но Советский Союз — по тем или иным причинам — холодную войну проиграл, и привлекательность марксистского подхода к проблеме стала практически нулевой, во всяком случае, за пределами отдельных стран. А ведь именно за их пределами было и богатство, и процветание, и влияние.

Все снова свелось к поиску теории, которая приведет к единственному ответу. Если смотреть изнутри стран «золотого миллиарда», то понятно, какого свойства должна была быть такая теория. Она должна была доказать два главных тезиса: (А) богатство добыто честным и справедливым путем и (Б) единственно правильным вектором развития последние 200-300 лет являлся вектор Запада.

Казалось бы, крест на такого рода надеждах должна была поставить книга норвежского историка и экономиста Эрика Рейнерта «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными»[2]. Хотя Рейнерта считали «неортодоксальным» ученым, ниспровергателем общепризнанных канонов в экономике, истории и политологии (да и сам он назвал свою организацию The other Canon), но относительно истории мира от Адама Смита до наших дней он давал достаточно простой и ясный ответ, не оставляющий места для спекуляций и доводов «адвокатов противной стороны»: одни страны обогатились за счет других и далее, используя свои мощь и влияние, они не давали никаким другим странам хотя бы приблизиться к их уровню. И этот процесс продолжается.

Этот ответ настолько прост, настолько соответствует историческим реалиям и находит так много соотнесений с действиями международных организаций, таких как МВФ и ВТО (контролируемых теми же самыми богатыми нациями), что классическая экономическая наука кажется сегодня рудиментом эпохи промышленной революции. Тем более, когда на дворе глобальный кризис, который вообще ставит под вопрос существования капитализма-как-мы-его знали.

Дополнительные проблемы «ортодоксам» доставляет Китай, чьи темпы экономического роста даже в кризис остаются недостижимой мечтой для классических богатых наций. Соответственно, растет и его международное влияние. При самая богатая и мощная держава мира США намертво привязана к «неклассическому» Китаю. Если уж кто и может сегодня поддержать или опрокинуть Европу и Соединенные Штаты, так это Китай.

Разумеется, «канон» Рейнерта не мог удовлетворить западный истеблишмент и западное интеллектуальное сообщество. Уж тем более его теория не могла быть консенсусной (разве что только для внутреннего пользования, «для своих», да и то с положительной коннотацией). Требовалась другая теория, которая давала бы «окончательный ответ». И к ней добавилось требование (В): необходимо доказать, что Китай никогда не опередит Запад.

В этом смысле появление книги Дэрона Эйсмоглу и Джеймса Робинсона «Почему нации становятся неудачниками»[3] не является никакой неожиданностью, наоборот, такая книга не могла не появиться — это очень хорошо выверенное исполнение социального заказа. Немудрено, что книга столь популярна в США и во всем мире. Профессора из Массачусетса и Гарварда поработали на славу. По сути, это новая библия политэкономии. Нобелевский лауреат по экономике, профессор Йеля Джордж Акерлоф оценивает книгу в восторженных тонах: «Некоторое время назад малоизвестный шотландский философ (имеется в виду Адам Смит — ТА) написал книгу о том, что делает нации успешными, а что делает их неудачниками. "Благополучие наций”[4] сегодня все еще читают… Дэрон Эйсмоглу и Джеймс Робинсон перепрограммировали тот же вопрос для нашего времени. Еще столетия два наши пра-пра-пра… правнуки будут… читать "Почему нации становятся неудачниками”».

Четыре основных понятия, которые вводят Эйсмоглу и Робинсон, чтобы ответить на «основной вопрос» — это так называемые экстрактивные (политические и/или экономические) институты, инклюзивные институты, институциональная траектория (наряду с институциональным дрейфом) и креативное разрушение.

Экстрактивные институты — это институты, чьи действия направлены на угнетение жителей, в той или иной степени принуждение их к труду нерыночными методами, изъятие богатств и ресурсов в основном в пользу небольшой властной и околовластной элиты. Как правило, экстрактивные институты свойственны диктатурам.

Инклюзивные институты, наоборот, способствуют разрастанию свобод, рыночного обмена ресурсами, что приводит к росту не только ВВП, но и благосостояния. Соответственно, если брать политическую составляющую, то при развитии инклюзивных институтов возникает демократия и гражданское общество.

«Правильные» и «неправильные» институты складываются по-разному, в этом смысле возможны самые различные институциональные траектории. Но в тот момент, когда столкновение интересов власти и собственности — такого рода столкновения и стечения обстоятельств называются авторами критическими сшивками (critical junctures) — приводит к институциональному дрейфу в сторону инклюзивности, нация делает очередной шаг к процветанию. Соответственно, дрейф в сторону экстрактивности толкает нацию к нищете и диктатуре.

При надлежащем развитии событий возникают новые социальные группы и классы, которые путем креативного разрушения меняют нации изнутри, совершают индустриальные и социальные революции.

В таком кратком изложении работа Эйсмоглу и Робинсона выглядит как довольно хорошо известный интеллектуальному сообществу нашей страны либеральный дискурс с точностью до переобозначения терминов.

Однако мы имеем дело с историко-экономическим трудом объемом ни много ни мало в 500 с лишним страниц, снабженного иллюстрациями и претендующим на объяснение всех изменений во всех странах мира (в том числе тех, которых давно нет на карте) чуть ли не с доисторических времен — во всяком случае, неолитическая революция рассматривается авторами как целый ряд критических сшивок, приведших к институциональному дрейфу. Перед нами встает вся история Европы, США, Китая, Азии, часть истории России и СССР, Латинской Америки (до и после колонизации) и Африки. Делается даже попытка объяснить, почему не цивилизация инков колонизировала Европу, а наоборот.

Конечно, смешно выглядят риторические вопросы вроде «Почему же индустриальная революция случилась в Британии, а не, скажем, в Молдове» (сдается мне, Молдовы тогда вообще не существовало), но в целом изложение ведется обстоятельно и педантично. Теория носит законченный и внутренне непротиворечивый характер. И что-то мне это напоминает…

В советское время историю и обществоведение, а позже в ВУЗах историю КПСС тоже преподавали основательно, привинчивая к каждому историческому событию или общественному явлению марксистские термины и догматы. Однако читая в школе учебник истории (особенно по советскому периоду), а на первом курсе Университета «кирпич» истории КПСС, я недоумевал, почему это классовая борьба по мере успехов СССР усиливается, а роль партии на каждом этапе все время возрастает. И не потому, что я был против повышения роли КПСС. Мне это не доказали. Тезис, постулат выдали за объяснение. При таком подходе доказательства ничего не стоят. Дано: социализм — лучший строй. Что мы видим на Западе? Загнивание и разврат. Америка богаче нас? Да, пока это действительно так. Но это ненадолго.

Примерно то же самое мы видим и в книге «Почему нации становятся неудачниками». Дано: путь Запада — самый лучший. Здесь действуют инклюзивные институты. Что мы видим за пределами «золотого миллиарда»? Нищету и голод, диктатуры и отсталость. Ах, есть Китай? Что же, во-первых, реформы Ден Сяопина частично способствовали дрейфу экономических институтов, а во-вторых, китайский рост скоро кончится. Почему? Потому что там действуют экстрактивные институты.

Вообще, Китай в книге упоминается очень часто, в том числе и современный. Иногда у меня в ходе чтения даже складывалось впечатление, что вся работа была написана исключительно для того, чтобы разработать побольше аргументов в пользу того, что рост китайской экономики скоро закончится.

Одним словом, «кирпич» Эйсмоглу и Робинсона меня нисколько не убедил. Я так и не понял, почему инки не колонизировали Европу (одна из любимых, кстати сказать, тем авторов в стиле альтернативной истории) и почему Китай первым не освоит Марс и вообще не покорит весь мир со всеми его институтами, не различая их на экстрактивные и инклюзивные.

У книги есть еще один существенный недостаток. Целая глава в книге посвящена опровержению различного рода альтернативных теорий различия наций по степени преуспевания: географической, культурной и теории «невежества» (невольной или намеренной неспособности элит обогатить свой народ). Однако это ведь не все теории, не правда ли? Вспомним хотя бы Гумилева.

Но даже если ограничиться этими тремя «опровергнутыми» теориями, то опровергнуты они ровно точно так же, как «доказана» теория Эйсмоглу-Робинсона. Нельзя не признать, что географический фактор играет существенную роль. Более того, именно культурный фактор не позволил китайцам, изобретшим гораздо раньше европейцев бумагу, порох, кузнечные меха, теорию фортификации, подзорную трубу и даже современные столовые приборы (да-да, и вилку тоже!) не использовать свои знания для организации широкомасштабной колонизации Евразии, которая к ней попросту не была готова. И именно «невежество» не позволило цивилизациям Центральной и Латинской Америки одолеть захватчиков, хотя поначалу они сопротивлялись неплохо.

Далее, вся колониальная система, возглавляемая Западом, столетиями создавала инклюзивность в Европе и экстрактивность в колониях, которые теперь, получается, «сами виноваты» в своей бедности. Такие колонии Британской Империи, как Америка, Австралия и Новая Зеландия здесь не могут браться в расчет — там жили подданные короны, а туземцы были малочисленны, так что «экстрактировать» было, по сути, и некого. А вот Индия подходит под описание. И это до сих пор страна контрастов, несмотря на все инклюзивные усилия ее элиты.

Безусловно, я не стану спорить, что неприкосновенность частной собственности, демократия, рыночная экономика — это хорошо, а распределение всех национальных богатств в пользу весьма немногочисленной элиты государства — это плохо. Но ведь это не теория, не ответ на «основной вопрос», тем более, в исторической ретроспективе. То, что разумно устроенное государство будет более успешным, чем устроенное неразумно, — факт, который был очевиден Конфуцию еще до нашей эры. Вот одно из его высказываний: «Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести». А поскольку сейчас цитаты Конфуция в руководстве КНР ценятся не меньше, чем цитаты Мао, довольно странно читать у Эйсмоглу и Робинсона, что «сегодняшний китайский рост не имеет ничего общего с китайскими ценностями или изменениями в китайской культуре».

Если вернуться к эпиграфу к данной статье, к «основному вопросу», то, на мой взгляд, ответ дан столь же практически бесполезный, как и ответ Думателя в кинофильме «Автостопом по галактике»[5].

И все же сама книга небесполезна. По меньшей мере, по двум причинам.

Первая — очевидна. Популярность труда Дэрона Эйсмоглу и Джеймса Робинсона показывает, что она часть интеллектуальной моды Америки. А это значит, что она является кирпичиком политического консенсуса. Чтобы понимать, в чем он состоит, такого рода книги надо читать. Мы почти наверняка увидим, как по каждому историческому периоду, по каждой стране у большинства представителей американского истеблишмента будет мнение, почерпнутое из этой книги. Нечто подобное мы уже видели после выхода в свет книги Боба Кейгана «Мир, который сделала Америка». Теперь это любимый автор и Барака Обамы, и Митта Ромни. Книгу Кейгана и книгу Эйсмоглу и Робинсона я бы на месте руководителей страны в приказном порядке заставил изучить всему составу дипкорпуса Российской Федерации.

О второй проговорился один из рецензентов, высказывание которого вынесли на суперобложку самой книги. Лауреат Пулицеровской премии Джаред Даймонд написал: «Она (книга — ТА) приправлена захватывающими историями, которые сделают вас популярным оратором на коктейльных вечеринках, — например почему Ботсвана процветает, а Сьерра Леоне нет». Очень мило, согласитесь. Надеюсь, я тоже подарил любителям блистать интеллектом на коктейльных вечеринках пару-тройку мыслей…

[1] An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nation. Первое издание 1776 год. Огромным тиражом книга разошлась при переиздании в 1904 году (London, Methuen & Co., Ltd.). Именно в этом виде книга была перевена на множество языков и позже широко распространилась в Интернете.

[2] How Rich Countries Got Rich ... And Why Poor Nations Stay Poor/Erik Reinert/Carroll & Graf, 2007.

[3] Why Nations Fail: The origins of Power, Prosperity and Poverty/Daraon Acemoglu, James A. Robinson/First Edition, 2012.

[4] Другое название (в одной из редакций) книги Адама Смита An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nation.

[5] В фильме «Автостопом по галактике» величайший из построенных компьютеров Думатель «На вопрос жизни, вселенной и вообще» дал через семь с половиной миллионов лет работы ответ «42», заранее, правда предупредив, что ответ не понравится.